Библиотечка журнала «Милиция» № 4 (1997) - Страница 61

Лида, задумавшись, проговорила:

— Вы поймите меня… Как бы там ни было, но в первый раз все исходило от меня…

— Подождите, — перебил ее жестко майор. — В первый раз его посадили в 1978 году — за мошенничество, тогда он еще не был знаком с Кухарчуком. За год до освобождения он совершил первый побег, подделал документы и устроился на автобазу МВД СССР — отец помог. Его личное дело, которое находится в лагере, трижды перечеркнуто красным карандашом. Это значит: «Лжив. Мстителен, склонен к побегу и нападению».

— Вот как?! Я про это ничего не знала. — Канатчикова отбросила сигарету и сразу закурила новую.

— Он погубил своего отца, пусть и косвенно. А именно отец увел его от расстрела, прошел с ним все этапы, нашел ходы в тюрьму и лагерь, чтобы облегчить участь сына. Мать умерла от горя. Отец убитого болгарского водителя распродал все имущество, приехал в Россию, чтобы помочь найти убийцу. У его сына осталась невеста… Вот что такое ваш Кирилл.

— Зачем я родилась на свет? — тихо проговорила Канатчикова.

— Успокойтесь, в человеке пребывает порой несколько личностей. Просто нельзя ставить человека в такие обстоятельства, когда начинают просыпаться звериные инстинкты. Я понимаю так: Кирилл любил своих родителей и ради их жизни шел на поводу у Кухарчука, хотя тот мог и блефовать. Он принес отцу, как и вам, украденный телевизор… В его ситуации это было рискованным предприятием. Я уверен, что он любит вас, но запомните одно: такие люди, каким стал Кирилл, ни перед чем не остановятся, если на пути появится препятствие. Вернемся к моему вопросу?

— Я уже говорила, добавить нечего. Машины не видела, одет обычно. Вот только меня смутил запах, исходящий от него. Запах коровьей фермы или что-то в этом роде. Мы летом бываем на речке Вязьме, там совхоз недалеко, иногда ветер доносит этот противный запах…

Все мы немного Шерлоки Холмсы

Фидинеев, искуривая одну сигарету за другой, предавался глубокомысленным размышлениям, сам не догадываясь, что, словно прилежный ученик, следует заветам бессмертного Шерлока Холмса с его знаменитым методом дедукции, то есть способом рассуждения от общих положений к частным — и наоборот. Кстати, майор и сейчас любил на досуге полистать Конан Дойла. Вообще, ко всяким детективам Фидинеев относился крайне иронически. Зачитываясь очередной книжкой, он порою восклицал: «Во загнули! Как в кино!» И все равно читал.

В те дни майору досаждал один литератор с идеей написать детектив на местном материале. «Только этого не хватало!» — улыбнулся майор. — Мы же все здесь знаем друг друга. Майора Пронина из меня не получится, а если получится по книге, то по жизни вызовет у коллег лишь улыбку. Любой детектив построен на несусветном вымысле и полнейшем дилетантстве. Но народ клюет, потому что занимательно…»

…Это были посторонние рассуждения, но подсознание Фидинеева невольно прокручивало оброненную Лидой Канатчиковой фразу про запах, который исходил от Марафона, когда тот принес телевизор. Запах силоса настолько устойчивый, что от него не может до конца избавиться ни один скотник.

А в остальном все просто: Марафон явился к Лиде из деревни, точнее, с фермы, пропитанной этим запахом. Что следует далее? Значит, фуру он под нашим носом загнал в одну из пустующих ферм, каких сейчас по округе не счесть, — можно и самолет спрятать. А сколько версий разрабатывалось: Москва, Калуга, Тверь… В то же самое время из допроса бандита Шарапова следовало, что тот лично объездил на этот предмет все деревни. Но Шарапов не мог делать это открыто, а майор Фидинеев, представляющий интересы государства…

Как все просто! Можно воспользоваться ближайшим совещанием директоров хозяйств или глав сельских администраций, рассказать о фуре, можно запросить соседние районы — а вдруг? Такую махину, как грузовой «Мерседес» с цельнометаллическим прицепом, все равно скрыть невозможно.

Фидинеев был уверен почти на сто процентов, что платой за стоянку или аренду пустующей фермы могли быть телевизоры «Шарп»: когда их много, не жалко один переправить отцу, второй — подарить любимой женщине, третий…

Делясь информацией с руководителями хозяйств, он слегка навел туману: из его слов выходило, что в телевизоры встроены контрабандные взрывные устройства. Спрашивается, кто после этого будет у себя дома держать мину замедленного действия?!

Расчет оказался верным. Один директор вскричал:

— Есть! Есть у меня этот проклятый «Шарп»! Приезжай немедленно с саперами, а я пока эвакуирую семью и шмотки. О Боже! Еще один я купил и отправил сыну в Еламбуй — это на Урале, дыра такая, не приведи Господи! Я сейчас дам срочную телеграмму…

— Какого содержания? — усмехнулся Фидинеев.

— Чтоб покинули дом или аккуратно сбросили телек в колодец и — кранты!

— Кранты будут тебе. После такой телеграммы сын действительно покинет дом только за тем, чтобы приехать срочно сюда и быстренько тебя спровадить в дурдом.

— Тоже верно! Эх, мать-перемать, вот влип…

Фидинеев свернул на семлевскую дорогу и в который раз не мог сдержать хохота, представив, какой сейчас переполох творится в директорском особняке.

Переполох и был. Уже одна машина, груженная мебелью, отошла от крыльца, вторая пятилась задом… В большой пустой гостиной сиротливо поблескивал «Шарп», накрытый кружевной салфеткой. На нем сверкала массивная хрустальная ваза.

— Горшок не жалко? — сочувственно спросил Фидинеев.

— Черт с ним! Слушай, а если сейчас рванет? Где саперы?